ВИКТОР КОНДРАТЕНКО
Универсальный путешественник. Побывал на пяти континентах. Изучил быт ремесленников Убуда и банкиров с Уолл-стрит, освоил морское дело на паруснике «Седов». В июне 2015 взошёл на Эльбрус.



ВИКТОР КОНДРАТЕНКО
Универсальный путешественник. Побывал на пяти континентах. Изучил быт ремесленников Убуда и банкиров с Уолл-стрит, освоил морское дело на паруснике "Седов". В июне 2015 взошёл на Эльбрус.
Я много путешествую. Когда возвращаюсь, меня спрашивают: «Как отдохнул?»
А я вообще не отдохнул. Я чуть не сдох в очередной раз.
Фраза «над уровнем моря» долгое время была для меня пустым ярлыком, который географы навешивали на разные вершины.
После того, как я побывал «под» морем, поплавал с аквалангом на Большом Барьерном рифе, в Индийском океане, в Адриатике, фраза-ярлык обрела значение, поменялся взгляд на мир, я стал иначе воспринимать измерения.
Это как играть в «Собери 3D-модель Земли», только вместо паззлов – реальные глубины и высоты.

Зачем Эльбрус? Чтобы мой мир стал ещё объёмнее. Конечно, это был и физический вызов: я уже знал, как мой организм ведёт себя на глубине. А что будет на высоте?
Фраза «над уровнем моря» долгое время была для меня пустым ярлыком, который географы навешивали на разные вершины.
После того, как я побывал «под» морем, поплавал с аквалангом на Большом Барьерном рифе, в Индийском океане, в Адриатике, фраза-ярлык обрела значение, поменялся взгляд на мир, я стал иначе воспринимать измерения.
Это как играть в «Собери 3D-модель Земли», только вместо паззлов – реальные глубины и высоты.

Зачем Эльбрус? Чтобы мой мир стал ещё объёмнее. Конечно, это был и физический вызов: я уже знал, как мой организм ведёт себя на глубине. А что будет на высоте?
5 642
метра высота Западной
вершины
15-20
альпинистов ежегодно погибают на Эльбрусе
5 621
метр высота Восточной
вершины
Я понимал и то, что собрать друзей для первого восхождения легче всего на Эльбрус: территориально удобно, доступно по цене.

Бросил клич в Facebook, сформировал команду, выбрал турфирму (элементарно – по отзывам в Сети), начал закупать экипировку, тренироваться. Это, кстати, очень мощная спортивная мотивация: бежишь – и понимаешь, что через шесть месяцев вместо беговой дорожки с настраиваемым обдувом будет склон и неконтролируемая стихия.
Эльбрус – самая высокая горная вершина России и Европы (при проведении границы Европы и Азии по Главному Кавказскому хребту или южнее), входит в список высочайших вершин шести частей света «Семь вершин».
Я понимал и то, что собрать друзей для первого восхождения легче всего на Эльбрус: территориально удобно, доступно по цене.

Бросил клич в Facebook, сформировал команду, выбрал турфирму (элементарно – по отзывам в Сети), начал закупать экипировку, тренироваться. Это, кстати, очень мощная спортивная мотивация: бежишь – и понимаешь, что через шесть месяцев вместо беговой дорожки с настраиваемым обдувом будет склон и неконтролируемая стихия.

Терскол - самый высокий посёлок в Баксанском ущелье (2144 м), выше начинается канатная дорога в сторону вершины. Для нашей команды он стал стартовой точкой.

Мы приехали в Терскол вечером, заселились в скромный отель у самой подошвы Эльбруса. Здесь вообще скромно всё, кроме вечной природы Кавказа. Нерушимый амфитеатр синих гор, серебряная цепь снеговых вершин – всё по-прежнему, как описывал Печорин.

Правда, печоринская фраза «Весело жить в такой земле!», справедливая и сегодня для курортного Пятигорска, к Терсколу неприменима.

Этот поселок – перевалочный пункт для альпинистов, светских развлечений здесь нет, единственное веселье – обсуждение предстоящего восхождения и подготовка экипировки.
Терскол – самый высокий посёлок в Баксанском ущелье (2144 м), выше начинается канатная дорога в сторону вершины.
Для нашей команды он стал стартовой точкой.

Мы приехали в Терскол вечером, заселились в скромный отель у самой подошвы Эльбруса. Здесь вообще скромно всё, кроме вечной природы Кавказа. Нерушимый амфитеатр синих гор, серебряная цепь снеговых вершин – всё по-прежнему, как описывал Печорин.

Правда, печоринская фраза «Весело жить в такой земле!», справедливая и сегодня для курортного Пятигорска, к Терсколу неприменима.

Этот поселок – перевалочный пункт для альпинистов, светских развлечений здесь нет, единственное веселье – обсуждать предстоящее восхождение и готовить экипировку.

Акклиматизационные маршруты, которые мы прошли за три дня, заканчивались либо неудобпроизносимыми названиями, похожими на заклинания (Сылтранкёль, озеро на высоте 3200 м), либо романтическими топонимами (водопад Девичьи Косы).

О первых обычно спрашивают: «А что это значит?» Сылтранкёл в переводе с тюркского – «красивое озеро». После вторых ждут стандартную легенду о несчастной любви – такие на Кавказе в ходу.
Акклиматизационные маршруты, которые мы прошли за три дня, заканчивались либо неудобпроизносимыми названиями, похожими на заклинания (Сылтранкёль, озеро на высоте 3200 м), либо романтическими топонимами (водопад Девичьи Косы).

О первых обычно спрашивают: «А что это значит?» Сылтранкёл в переводе с тюркского – «красивое озеро». После вторых ждут стандартную легенду о несчастной любви – такие на Кавказе в ходу.
Просматривать прогноз погоды в горах бессмысленно, всё меняется слишком быстро. К Обсерватории «Терскол Пик» (3100 м) мы вышли в лёгких куртках, через полчаса разделись до футболок – а ещё через двадцать минут ледяной град заставил нас развернуться. Сгустилась гроза, в воздухе появился металлический привкус – если вовремя не спуститься, можно словить удар молнии.
Просматривать прогноз погоды в горах бессмысленно, всё меняется слишком быстро. К Обсерватории «Терскол Пик» (3100 м) мы вышли в лёгких куртках, через полчаса разделись до футболок – а ещё через двадцать минут ледяной град заставил нас развернуться. Сгустилась гроза, в воздухе появился металлический привкус – если вовремя не спуститься, можно словить удар молнии.
Подъем на станцию Гара-Баши (3850 м)

В первый день лета поднялись в снег, продолжать акклиматизацию на новых высотах.

Провизию, бутылки с водой, даже какую-то кухонную утварь – всё везли с собой.

Довольно простой набор продуктов (в основном крупы и замороженные овощи) эльбрусские повара ловко превращали в разнообразные обеды и ужины.
Подъём на станцию Гара-Баши (3850 м)
В первый день лета поднялись «в снег», продолжать акклиматизацию на новых высотах.

Провизию, бутылки с водой, даже какую-то кухонную утварь – всё везли с собой.

Довольно простой набор продуктов (в основном крупы и замороженные овощи) эльбрусские повара ловко превращали в разнообразные обеды и ужины.

Чтобы добыть воду, когда закончилась бутилированная, топили снег. Установили даже посменное дежурство.
На станции Мир, промежуточной при подъеме, есть Зал памяти погибших. Небольшое здание, тихий холл. Никого из живых. Только со стен на тебя смотрят альпинисты, а под портретами – даты жизни. Когда читаешь памятные доски и видишь вдруг своего тёзку, становится не по себе.

Психологически это новая точка отсчета. Здесь осознаешь: Эльбрус не покатая сопка, это не детский поход. Ты можешь вернуться, а можешь навсегда остаться в этом зале.
На станции Мир, промежуточной при подъеме, есть Зал памяти погибших. Небольшое здание, тихий холл. Никого из живых. Только со стен на тебя смотрят альпинисты, и под их портретами – даты жизни. Когда читаешь памятные доски и видишь вдруг своего тёзку, становится не по себе.

Психологически это новая точка отсчета. Здесь осознаёшь: Эльбрус не покатая сопка, это не детский поход. Ты можешь вернуться, а можешь навсегда остаться в этом зале.

Последний подъёмник до Гара-Баши не работал, пришлось перегрузить вещи на ратраки и так добираться до приюта.
Последний подъёмник до Гара-Баши не работал, пришлось перегрузить вещи на ратраки и так добираться до приюта.
Предприимчивые местные отделали под жильё старые железнодорожные вагоны, в которых раньше перегоняли нефть. Теперь эти вагоны – приют «Бочки», ночлежка для альпинистов.

Мы жили у «дяди Азамата», в новом корпусе. Восемь человек в комнате, пластиковые окна, спутниковое ТВ. Бывалые ходоки скажут, что это роскошные условия, местный «лакшери».
Дом, в который мы заселились, все помещения, где лежали вещи, – ничего не закрывалось на ключ. Закрывался только один объект – туалет. То есть ключ от дыры в полу брали и сдавали по строгому регламенту, а комнаты со всем оборудованием стояли нараспашку... Высокогорные приоритеты.
Предприимчивые местные отделали под жильё старые железнодорожные вагоны, в которых раньше перегоняли нефть. Теперь эти вагоны – приют «Бочки», ночлежка для альпинистов.
Мы жили у «дяди Азамата», в новом корпусе. Восемь человек в комнате, пластиковые окна, спутниковое ТВ. Бывалые ходоки скажут, что это роскошные условия, местный «лакшери».

Дом, в который мы заселились, все помещения, где лежали вещи, – ничего не закрывалось на ключ. Закрывался только один объект – туалет. То есть ключ от дыры в полу брали и сдавали по строгому регламенту, а комнаты со всем оборудованием стояли нараспашку... Высокогорные приоритеты.


На Бочках мы привыкали к хождению в кошках, учились пользоваться ледорубом, отрабатывали технику. Чтобы понять и запомнить, как правильно врезать ледоруб в снег, когда соскальзываешь, устраивали тренировочные срывы с небольших горок.
На Бочках мы привыкали к хождению в кошках, учились пользоваться ледорубом, отрабатывали технику. Чтобы понять и запомнить, как правильно врезать ледоруб в снег, когда соскальзываешь, устраивали тренировочные срывы с небольших горок.
После тренировок группы собирались в кафе при приюте. В нём царила атмосфера, похожая на ту, какая бывает в портовом баре: все громко обсуждали прошедший день, выходы, шумели (на разных языках – английском, французском, корейском).
Мы организовали высокогорное казино, играли компанией в покер: спичка – десять, зубочистка – сто.

Ситуация: ты сидишь за столом на высоте 3800 метров в кафе, которое продувает со всех сторон, ломаешь спички с пограничниками (у них тренировочные восхождения), вдруг открывается дверь, залетает сначала вьюга, потом уже – человек: »Вы здесь Васю не видели?» – Васю никто не видел, никто его не знает, человека отсекают от вьюги, усаживают за стол – и вот ему уже сдают карты и наливают травяную настойку.
После тренировок группы собирались в кафе при приюте. В нём царила атмосфера, похожая на ту, какая бывает в портовом баре: все громко обсуждали прошедший день, выходы, шумели (на разных языках – английском, французском, корейском).
Мы организовали высокогорное казино, играли компанией в покер: спичка – десять, зубочистка – сто.

Ситуация: ты сидишь за столом на высоте 3800 метров в кафе, которое продувает со всех сторон, ломаешь спички с пограничниками (у них тренировочные восхождения), вдруг открывается дверь, залетает сначала вьюга, потом уже – человек: «Вы здесь Васю не видели?» – Васю никто не видел, никто его не знает, человека отсекают от вьюги, усаживают за стол – и вот ему уже сдают карты и наливают травяную настойку.

Здесь же у всех появились первые симптомы горной болезни: головные боли, проблемы со сном. Утром надо идти, а ты никакой, всю ночь провёл в полубреде. Я выпивал две таблетки «Спазмалгона» – и только тогда засыпал.
Проблема в том, что на высоте организм быстро привыкает к обезболивающим, лучше максимально долго адаптироваться без них.
У кого-то дико скакало настроение. Коля, например, беспричинно и безудержно веселился. Все мы волновались, но его волнение было неадекватным. Мы посмеивались: «Словил горняшку!» На самом деле ничего смешного в горной болезни нет. Мы поняли это, когда всем стало по-настоящему плохо на Скалах Пастухова.
Здесь же у всех появились первые симптомы горной болезни: головные боли, проблемы со сном. Утром надо идти, а ты никакой, всю ночь провёл в полубреде. Я выпивал две таблетки «Спазмалгона» – и только тогда засыпал.
Проблема в том, что на высоте организм быстро привыкает к обезболивающим, лучше максимально долго адаптироваться без них.
У кого-то дико скакало настроение. Коля, например, беспричинно и безудержно веселился. Все мы волновались, но его волнение было неадекватным. Мы посмеивались: «Словил горняшку!» На самом деле ничего смешного в горной болезни нет. Мы поняли это, когда всем стало по-настоящему плохо на Скалах Пастухова.
Скалы Пастухова
(4800 м)
Мы прошли меньше километра, ещё виднелись внизу серые и ржавые пятна Бочек, когда Женя, единственная девочка в нашей команде, начала отставать. Мы ждали – она догоняла, и так несколько раз. В какой-то момент она упала на колени – и не поднялась, осталась с гидом на склоне.
Женя – профессиональная спортсменка, работает инструктором в фитнес-клубе. Да, мощная физическая подготовка важна, но если организм не справляется с нехваткой кислорода, отказывается привыкать к горному климату, взойти практически нет шансов.
Скалы Пастухова (4800 м)
Мы прошли меньше километра, ещё виднелись внизу серые и ржавые пятна Бочек, когда Женя, единственная девочка в нашей команде, начала отставать. Мы ждали – она догоняла, и так несколько раз. В какой-то момент она упала на колени – и не поднялась, осталась с гидом на склоне.

Женя – профессиональная спортсменка, работает инструктором в фитнес-клубе. Да, мощная физическая подготовка важна, но если организм не справляется с нехваткой кислорода, отказывается привыкать к горному климату, взойти практически нет шансов.
День накануне восхождения провели в приюте.

Наутро нам предстоял поход к вершине, которую опутывали туманы и облако мифов. Если верить преданиям, на горе, оперившись снегами, восседает вещая птица Симург, озирающая прошлое и будущее мира со своего ледяного трона, там же ржавеют цепи, сковавшие когда-то Прометея.
Персы почитали Эльбрус как «Царя духов», турки видели в нем «гриву льда», адыги – «гору счастья», мы же, вслушиваясь в ворожбу ветра, готовились навестить этого двуглавого разноименного гиганта.
День накануне восхождения провели в приюте.

Наутро нам предстоял поход к вершине, утонувшую в тумане и мифах. Если верить преданиям, на горе, оперившись снегами, восседает вещая птица Симург, озирающая прошлое и будущее мира со своего ледяного трона, там же ржавеют цепи, сковавшие когда-то Прометея.

Персы почитали Эльбрус как «Царя духов», турки видели в нем «Гриву льда», адыги – «Гору счастья», мы же, вслушиваясь в ворожбу ветра, готовились навестить этого двуглавого разноименного гиганта.
4:00
4:00
Выход из приюта
До отметки 5000 метров доехали на ратраках.
6:30
6:30
Начало пешего восхождения
Все, кто совершал восхождение в тот день, разбились на группы по девять человек. На каждую группу – по три гида. Мы понимали, что из нашей команды двое, вероятно, не поднимутся, поэтому одного гида уже на этой отметке закрепили за ними.
Восхождение
У гаджетов есть «режим энергосбережения», который включается, когда зарядка почти на нуле. При восхождении у тебя режим энергосбережения настроен по умолчанию, от первого и до последнего шага. Иначе никак.
Восхождение
У гаджетов есть «режим энергосбережения», который включается, когда зарядка почти на нуле. При восхождении у тебя режим энергосбережения настроен по умолчанию, от первого и до последнего шага. Иначе никак.

Силы уходят очень быстро, если подниматься праздно, крутиться, делать селфи, далеко не уйдёшь.

Всё замедляется, жизнь переходит в режим slo-mo. Я несколько раз ловил себя на абсолютной тишине в голове: ни мыслей, ни реакции на то, что происходит вокруг.

Тайские монахи практикуют «ходячую медитацию» –
концентрация только на пребывании в движении. Так и здесь: всё, о чём ты думаешь, сжимается до мысли о следующем шаге. Левой, правой, левой, правой...
Силы уходят очень быстро, если подниматься праздно, крутиться, делать селфи, далеко не уйдёшь.

Всё замедляется, жизнь переходит в режим slo-mo. Я несколько раз ловил себя на абсолютной тишине в голове: ни мыслей, ни реакции на то, что происходит вокруг.

Тайские монахи практикуют «ходячую медитацию» –
концентрация только на пребывании в движении. Так и здесь: всё, о чём ты думаешь, сжимается до мысли о следующем шаге. Левой, правой, левой, правой...

9:30
9:30
Седловина
На «седле» (разделяет Восточную и Западную вершины, 5416 м) сделали самый долгий привал, отдыхали около 15 минут. Погода ухудшалась, и мы решили подниматься на Восточную вершину – путь на Западную в тех условиях превращался в бессмысленный риск.
10:40
10:40
Последний привал
За несколько шагов до вершины остановились, чтобы дождаться отставших.
Сорок метров до вершины
11:02
11:02
На вершине
Минги тау – так в карачаево-балкарском языке обращаются к Эльбрусу. Раньше слово «Минги» предшествовало именам многих кавказских правителей, выступало высочайшим титулом – «вечный». Минги тау – это «Вечный снег».

Когда ты разрезаешь кошками Вечный снег, философские положения о скоротечности жизни, о масштабах человеческого бытия, о вечности, за частотой употребления в кухонных беседах превратившиеся в обывательские, снова обретают вес, наполняются смыслом; здесь их можно попробовать на ощупь.
11:30
11:30
Спуск
В фильмах-путешествиях эпичен путь «туда» –
«обратно», как правило, укладывается в пару финальных кадров: счастливые герои, живописные пейзажи, всем спасибо.
11:30
11:30
Спуск
В фильмах-путешествиях эпичен путь «туда» –
«обратно», как правило, укладывается в пару финальных кадров: счастливые герои, живописные пейзажи, всем спасибо.

Кинематографическая лёгкость в реальности оборачивается невыносимой усталостью.
Кинематографическая лёгкость в реальности оборачивается невыносимой усталостью.
На спуске мы попали в дикий буран, никаких привалов, остановились только на седле, чтобы объединиться в связку. Не было сил ни есть, ни раскручивать термос, ни снимать перчатки. Одно желание – спуститься.
12:00
12:00
В буране
От седла до Скал Пастухова были жуткие два часа. Сумасшедший ветер, силуэт того, кто идёт спереди, и жутковатый хрип в затылок. Всё.
Я чувствовал, как кошки цепляли завязки на самосбросах, как всё больше и больше они расстёгивались, но не мог наклониться и поправить, потому что, наклонись я хотя бы чуть-чуть, порви ритм ходьбы, дыхание было бы не восстановить.
Дыхание тогда из процесса, который ты обычно не замечаешь, превратилось в испытание, в работу.

12:00
12:00
В буране
На спуске мы попали в дикий буран, никаких привалов, остановились только на седле, чтобы объединиться в связку. Не было сил ни есть, ни раскручивать термос, ни снимать перчатки. Одно желание: спуститься.

От седла до Скал Пастухова были жуткие два часа. Сумасшедший ветер, силуэт того, кто идёт спереди, и жутковатый хрип в затылок. Всё.
Я чувствовал, как кошки цепляли завязки на самосбросах, как всё больше и больше они расстёгивались, но не мог наклониться и поправить, потому что, наклонись я хотя бы чуть-чуть, порви ритм ходьбы, дыхание было бы не восстановить.
Дыхание тогда из процесса, который ты обычно не замечаешь, превратилось в испытание, в работу.

14:00
14:00
Скалы Пастухова
Только у Скал Пастухова буран нас отпустил.
14:00
14:00
Скалы Пастухова
Только у Скал Пастухова буран нас отпустил.

Сделали привал. Я выпил чаю, съел пару конфет, восстановился.
Ребята, которым не стало лучше, спустились на снегоходах (на Скалах всегда кто-нибудь дежурит, за тысячу-полторы отвозит до Бочек).
Сделали привал. Я выпил чаю, съел пару конфет, восстановился.
Ребята, которым не стало лучше, спустились на снегоходах (на Скалах всегда кто-нибудь дежурит, за тысячу-полторы отвозит до Бочек).

Женя говорил правильные вещи. Мы все соглашались: «Да, да, да». Но про себя понимали: «Отмотай время на полчаса назад – все бы поступили так, как поступили».
Оставшиеся решили идти к приюту пешком – и разбрелись за считанные минуты. Кто-то пошёл быстрее, правее, кто-то медленнее, забрал влево. Группа распалась, и это показательно: никто никого не хотел ждать.

Сработал инстинкт самосохранения, логика жизни: тебе надо спусти себя, другие – даже если это твои друзья – пусть заботятся о себе сами. Увидимся внизу.

Женя (гид) нас всех догнал, собрал. Устроил выговор: нельзя разбегаться, вернулся бы бурна, кто-то мог сорваться, да мало ли что. Женя говорил правильные вещи. Мы все соглашались: «Да, да, да». Но про себя понимали: «Отмотай время на полчаса назад – все бы поступили так, как поступили».
Оставшиеся решили идти к приюту пешком – и разбрелись за считанные минуты. Кто-то пошёл быстрее, правее, кто-то медленнее, забрал влево. Группа распалась, и это показательно: никто никого не хотел ждать.

Сработал инстинкт самосохранения, логика жизни: тебе надо спусти себя, другие – даже если это твои друзья – пусть заботятся о себе сами. Увидимся внизу.

Женя (гид) нас всех догнал, собрал. Устроил выговор: нельзя разбегаться, вернулся бы бурна, кто-то мог сорваться, да мало ли что.
Женя говорил правильные вещи. Мы все соглашались: «Да, да, да». Но про себя понимали: «Отмотай время на полчаса назад – все бы поступили так, как поступили».
На высоте где-то 4000 метров жене позвонили. он был главным ответственным гидом всех групп, восходивших в тот день. Звонил сопровождающий второй группы, спускавшейся параллельно.

НА ВЫСОТЕ ГДЕ-ТО 4000 МЕТРОВ мы узнали, что у них есть погибший.

Кто-то, кто сидел с нами за соседним столом каждый вечер.
На высоте где-то 4000 метров жене позвонили. он был главным ответственным гидом всех групп, восходивших в тот день. Звонил сопровождающий группы, спускавшейся параллельно.

НА ВЫСОТЕ ГДЕ-ТО 4000 МЕТРОВ мы узнали, что у них есть погибший.

Кто-то, кто сидел с нами за соседним столом каждый вечер.
16:30
16:30
Возвращение
Когда мы наконец дошли до Бочек, выяснилось, что, помимо человека из параллельной группы, погиб ещё один – сорвался, когда буран застал его на опасном пути к Западной вершине.

Женя сразу же пошел разбираться , что произошло на склоне. Сообщил нам имя погибшего парня. Друг его нетерпеливо ко всем подбегал, выспрашивал, подошёл и ко мне. Я собрался поддержать, выразить сочувствие, а он вдруг спросил: «Вы когда спускались, случайно, Андрюху не видели?» Я только помотал головой.

Он ещё ничего не знал.
Ужинали в тишине. Каждый думал о своём, когда в столовую зашёл гид второй группы. Зашёл – и поставил на стол рюкзак погибшего парня. Это странно и страшно: осознать вдруг, что рюкзак вернулся, а человек – нет.

За один день гора показала, насколько она многолика.

Утром – ясное небо, вид с рекламного проспекта, зазывающий: «Давайте, ребята, поднимайтесь!»

Вечером – две смерти: одному Эльбрус раздавил сердце, второго сбросил, не допустив к вершине.

На следующий день после восхождения Гошу, не проснувшегося к завтраку, с пульсом около сорока ударов в минуту, экстренно спускали в Терскол. Он очнулся только после двадцати часов сна.

Если бы кто-то сказал мне тогда, что через год мы с ним заспорим о следующей вершине, я бы улыбнулся и ответил: «Никогда».

Никогда наступило – и вот мы выбираем: Килиманджаро или Мак-Кинли?
© 2016 MORE buro
buromore@gmail.com
Автор идеи: Виктор Кондратенко
Текст, верстка, инфографика: Алина Сахненко
Фотографии: Миша Строев
Иллюстрации: Катя Проворная
Made on
Tilda